Раденье о единстве или словеса раздора?
Накануне Дня народного единства «Литературная газета» напечатала весьма пространную беседу своего обозревателя В. Сухомлинова с историком Юрием Жуковым. И хотя обращена она к иной дате — 30 декабря исполняется очередная, 91-я годовщина, со времени образования СССР, — смысловая связь этой публикации с темой народного единства, межнационального согласия и мира в современной России явственно прочитывается как в тексте, так и в подтексте «Мины под государство». Оказывается, предложенная общественному мнению «мина» в толковании собеседников — это союзный договор 1922 г., благодаря которому возникло и в течение полувека достигло буквально космических высот крупнейшее в мире многонациональное государство со славной, хотя и трагической, историей. Не стану вступать в полемику с авторами, как мне кажется, весьма спорных тезисов, тенденциозных и подчас противоречащих фактам выводов этой достаточно вольной (в смысле строгих научных критериев) беседы единомышленников. Чего стоит, к примеру, размашистое и в той же мере невнятное утверждение, что, дескать «как-то культуру и образование наши правители во все времена, за исключением советского, ставят явно не на первое место. Больше пекутся, чтобы обучить своих принцев и принцесс и олигархят в Европах… и результат того — во время революции 1905 года повсюду возникают различные партии…». Дальше — больше: историк, возможно, сам того не желая, а ведясь на «уточняющий момент» интервьюера, который, увы, так ничего и не уточняет, декларирует причинно-следственную связь между созданием Союза советских республик и революцией в Германии: дескать, именно на неё «уповали» «отцы СССР». «Ведь к тому времени стало окончательно ясно, что НЭП не оправдал себя… Вот и приходилось почти по Бендеру заклинать: «Заграница нам поможет». Здесь что ни слово, то, мягко говоря, — ошибка в хронологии. Ведь незадавшаяся революция в Германии состоялась еще в 1918 г., и «уповать» на неё, разгромленную, в год создания СССР можно было разве что в бреду. Тогда как объявленная накануне по решению Х съезда партии «новая экономическая политика» в 1922 г. только разворачивалась, набирала силу и размах. Подобным образом напрашиваются на сверку с учебниками истории и ряд других странных утверждений, содержащихся в пафосной публикации. Оставим, впрочем, скорбный труд отделения зерен истины от плевел пафоса профессиональным историкам. В конце концов, нас не столько заботит степень мнимой солидности или академической выверенности данной публикации, сколько тревожит неразборчивый разлёт ранящих добрые чувства осколков, разносящихся от преподнесенного читательскому вниманию газетно-пиротехнического устройства, простодушно названного «Миной под государство». В зоне поражения — не только старосветски-советские сентименты тех, кто дорожит памятью о Союзе братских республик, ностальгирует по былой межнациональной общности и дружбе людей, содружеству обогащавших эту общность множеством языков и культур. Оказывается: зря радовались, ведь, как директивно изрекает историк: «пора признать: одна страна — одна нация и один язык». Или: «Хочешь говорить на национальном языке? Пожалуйста, дома, в кругу друзей и в первых классах школы, пока не овладеешь русским…». А то, видите ли, «у нас общегосударственным был русский и одновременно в каждой союзной республике в ранге государственного — национальный. Как это можно было допустить?» — возмущается историк Жуков (слава Богу, — не маршал), по сути, отказывая в праве армянского, литовского, грузинского и других народов на свой государственный язык в тогдашних союзных республиках. Более того, пресловутой «миной» под Союз нерушимый было, оказывается, и то, что каждая такая республика получила своё министерство просвещения». Что тут скажешь: «Ученье — свет…» Да и сам историк со своим собеседником в начале интервью, кажется, ратовали «за культуру и образование» (см. ссылку на события 1905 г.). На поверку выясняется — не для всех языков… Свистят в смутно означенном авторами «минном поле» отравленные ядом неприязни ошмётки-осколки и вовсе старорежимных черносотенных клевет: «…украинская мова не является языком с точки зрения филологической науки. Даже в те времена, — ссылается историк на упомянутый 1905-й год, — украинский и белорусский языки имели хождение только в селах и местечках. Были говором неграмотных крестьян. Своего рода диалекты, как орловско-курский или северный…» Просвещенному автору, видимо, невдомёк, что гораздо раньше громко заявили о себе новая (а ведь существовала и древняя!) украинская и белорусская изящная словесность (достаточно назвать имена Котляревского, Квитки-Основяненко, Богушевича и др.), что еще в середине девятнадцатого века Тарас Шевченко ясно сформулировал национально-возрожденческое кредо: «У них — народ и слово, и у нас — народ и слово…», что вопреки запрещающим украинский язык царским указам и циркулярам (Валуевский, Эмский) императорская же Академия наук устами светил российской филологии подтвердила глубокую историю и самобытный характер украинского языка. Может, всего этого и не обязательно знать современному российскому историку? Мол, эта мова — теперь за границей… Так то оно так, но не стоит забывать, что и в Российской Федерации живёт немало украинцев, её граждан, помнящих и любящих наряду с русским и свой родной язык. Зачем же и их оскорблять таким, с позволения сказать, псевдоучёным небрежением? Увы, уже не приходится удивляться подобным откровениям на страницах определённых газет и сайтов, неустанно повторяющих дремучие уничижительные измышления середины позапрошлого века о национальных культурах и языках, в частности, украинских, извращенно противопоставляющих их всему русскому. Разве это не умышленно расставляемые «мины» под и без того порушенные основы нашего духовного единства, сохранение основ и упрочение которого невозможно без взаимного понимания и уважения наших языков и культур? Удручает, что трибуной «Литературной газеты», в своё время столь много поведавшей своим читателям о литературе, создаваемой на языке Тараса Шевченко и Леси Украинки, Василя Стефаника и Максима Рыльского, Олеся Гончара и Василя Стуса, Бориса Олийныка и Лины Костенко, в этих целях, прикрываясь благими намерениями, ныне пользуются недоброжелатели российско-украинского единения, основанного на равноправном сотрудничестве наших богатых и самобытных культур. Кстати, «Литературку» доныне читают в городах и весях Украины. Правда, происходит это несравнимо меньше, чем в былые годы «дружбы народов — дружбы литератур». Вот мнение популярной украинской писательницы Евгении Кононенко: «Иногда по инерции покупаю “Литературную газету”, которую в советское время читали мои родители, она была тогда культовым печатным органом, где можно было усмотреть легкую оппозиционность. Теперь нахожу там в большом количестве эмоциональные антиукраинские материалы, которые очень усиливают мой украинский патриотизм, и не только мой…» А вот еще одно мнение, в этот раз уже официального лица — нынешнего руководителя Союза писателей Украины Виктора Баранова, оперативно откликнувшегося на публикацию «ЛГ» «Мины под государство» в другой писательской газете — «Літературній Україні»: «Можно бы… даже и не комментировать того факта, что солидная и уважаемая когда-то «Литературная газета» не стыдится публиковать шовинистические ахинеи от «известного историка»: антиукраинские настроения давно получили постоянную прописку на ее страницах…» Здесь, правда, нельзя не отметить, что подобные «ахинеи», но уже с антироссийским вектором, подчас несутся и с полос киевского писательского еженедельника. Так не пора ли печатным органам, во многом формирующим нравственную атмосферу в среде творческой интеллигенции, и шире — в обществе, вспомнить не только словом, но и делом о своей ответственности за сохранение в обществе, в душах читателей добрых искренних чувств дружбы народов? Дружбы, которая изначально предполагает подлинный интерес и сочетающееся с требовательностью непоказное уважение друг к другу.
Виталий Крикуненко,
член Союзов писателей России и Украины |
№ 39, январь 2013 >