К 80-летию Комсомольска-на-Амуре ИЗ ЛИРИЧЕСКОЙ ТЕТРАДИ Тем, кто хоть раз поднимался в горы А горы все выше и выше, А ты не посмеешь, друг, Связку ослабить, слышишь? И даже подумать о крыше, И даже подумать о крыше, Не то, чтобы высказать вслух. А слева, а слева обвалы, А пот заливает глаза, И пропасть зияет, зияет направо, Шатаются бешено, бешено скалы И рушатся, рушатся бешено скалы, Но ты не робей, не робей, старина. Нам в горы, нам в горы подняться, Спасти и себя, и друзей, И некуда, слышишь, податься, И некуда, друг мой, податься, А может, а может И так оказаться, Что жертвуешь жизнью своей! А жизнь хороша и прекрасна, Одна! — И не будет другой. Угрюмые скалы опасны, Лишь храброму горы подвластны Но трудно быть храбрым порой. А небо все ближе и ближе.,. И будто бы стало светлей, А солнце сияет, сияет, Ты видишь? А горы... А горы как будто бы ниже; А горы как будто становятся ниже, Коль намертво связаны судьбы друзей. ХУНГАРИ Хунгари! О Хунгари! — Быстрая водица... Если милая со мной, Лодка птицей мчится. Хунгари! О Хунгари! — Красота без края... Над тобою до зари Пьяным промотаюсь. Не от крепкого вина Голова кружится, Хунгари — любовь моя. Светлая водица. Стонут в плесах дудари, А туман-то синий. Опьянили... Хунгари Да объятья милой. *** Ты меня заворожила, Хунгари моя! В берег бьется с дикой силой Светлая струя. А кругом до одуренья Аромат тайги, Нет прекрасней и милее Моей Хунгари. Ты меня околдовала, Хунгари моя, Красотою несказанной Очарован я. Быть хочу сиренью белой Над твоей волной, Что б дарить ее любимой Раннею весной. Гречиха На сельской свадьбе торт не подавали, Как принято на свадьбах в наши дни: Гречиху в добром меде искупали, Гостям ее с поклоном поднесли. Осенний ароматный запах сена Надолго поселился за столом, И тридцать три немыслимых колена Неистовой пичуги за окном, И нежный шепот соловьиной ночи, И поцелуя трепетного жар, И молний свет, дерущих небо в клочья, И над холмами радуги пожар. И люди брали деревянной ложкой Распаренную, сладкую кутью И ели, замечтавшись, понемножку Немудрую российскую еду. А молодых вели на «половину», Крестили в спину от лихих невзгод И сыпали гречиху под перину, Чтоб продолжался крепкий русский род. *** Хотелось петь, до слез хотелось петь, Как волки на луну, как жаворонки в небе, Но на пути уже стояла смерть, Я сам однажды выбрал этот жребий, — Желанье петь стишком не одолеть. Когда поешь – не думаешь о чем. Поет душа, страдая от удушья, То жаворонком в небе, то ручьем, То ветром в соснах, Только бы не слушать Обидных слов, что не о том поем. Жил разумом, а разум трусоват, Таким меня воспитывала школа И армия… Я пел со всеми в лад, Когда душа трещала от раскола, Когда хотелось пение прервать Чеканя ритм на грани произвола Подошвами ботинок об асфальт. Держа равненье строя на закат… Утро Просыпаюсь — хруст в костях! Легкая ломота! Столько блеска в новостях, Даже петь охота! Хлебным духом от дежи Шебонуло в душу. Шепчет милая: — Лежи! Сон твой не нарушу! Но какой тут к бесу сон, Под лукавым взглядом Я, как шепот, невесом: — Посидела б рядом? Запирая в доме дверь, Милая хохочет: — Вон как звякает постель, Шельма, ласки хочет! Березовый сок Помню, пили березовый сок, В роще тихо звенел ручеек. Лес, пронизанный светом, сиял. На губах твоих сок изнывал. Губы в губы, твои и мои Пили сок на настоях любви. Помню, шмель добродушно гудел, Дальше в памяти полный пробел... У кострища Я слежу от кострища за далью: Берега у реки — две строки. Лунный диск золотою медалью Закачался на стрежне реки. С кедра шишка на землю упала, Порождая таинственный страх, — Ветерок запетлял, как попало, И залег до утра в тальниках. Вот уж ночь посветлела глазами, Прогорланил побудку петух. Опрокинулся Ковш над холмами, Прозвенел медным дном и — портух. Лучик солнца заторкался в лица, — Несмышленыш — лосиный телок! За спиной резко вскрикнула птица И по сердцу пополз холодок. |
№ 32, март 2012 >