Строки записанные за четыре часа

      до получения известия о смерти

                              сына Александра.

 

***

Бросаю все, поеду умирать.

Зачем мне жить, когда до спазма в горле

Терзает душу свежий ветер с моря,

Прекрасна ночь, да не с кем коротать.

 

Земная жизнь – сплошная благодать,

Вещают мне друзья по телефону.

У них есть все – машины, виллы, жены…

А я сегодня еду умирать.

 

Мне тошно в окружении людей,

Любой ценой стремящихся к наживе,

Свихнувшихся на боге, жадных, лживых…

Такая жизнь… а, впрочем, им видней.

Они весь мир готовы оболгать,

Чтобы меня отправить умирать.

 

***

Сегодня я не тот, которым был вчера.

Вчера я богом был, имея три крыла,

Трех сыновей, красивых, умных сильных,

Они меня несли во тьме  земной пустыни

И вдруг не стало третьего крыла.

В кромешной тьме утратив третий глаз,

Я налетел на жизнь, не дали мне упасть

Несущие крыла, но все, что так искрилось,

Звучало и цвело, внезапно превратилось

В кромешную безжалостную грязь.

 

Я ненавижу жизнь, я презираю бога,

Куда бы ни вела меня дорога

Всевластного космического зла,

Утратив силу третьего крыла,

Я понял как страшна, жестока и убога

Земная жизнь… Ну, что ж… еще немного

И я забуду, что она была.

 

 

***

Оце вже не ти до мене, –

Я приїхав до тебе, синку.

П’ю за тебе й за себе

Сльозоточиву  горілку.

 

Ти, як ніколи раніше,

Не звертаєш на мене уваги,

Навіть коли я вірші

Читаю, шалені від жаги.

Вже тиждень ходжу з тобою,

Любий мій синку,

З похиленою головою

З горем своїм в обнімку.

 

Не знаю якого біса

Точаться слізьми очі,

Куди це ти так задивився,

Що батька узріти не хочеш?

 

Хто тебе там зацікавив,

Любий мій синочку,

Що навіть випити кави

З батьком своїм не хочеш?

 

В серці моєму пекло

Клекотить і стугонить.

А в пеклі ота лелека

Що впала колись долоні,

 

Принесла тебе, мій синку,

На радість мені й на горе,

Виточив я без упину

Сльозову на ціле море

 

А ти… ти  такий мовчазний,

Карими очима

Не зиркнув на мене ні разу,

В чому ж ота за причина?

 

Якби мені знати – в чому,

Я б не точив сльозову,

А пішов би разом з тобою

До вічного непокою…

***

Хоронили человека

Молодого человека

Сильного, красивого

Опустили в скальный склеп,

Мужики песок носили

От подножья сопки, спины

Покрывал искристый иней,

Или первый липкий снег.

Над обрывом, на вершине

Сопки, в яркой мешанине

Бездны неба, бездны слез,

Меж надгробий и берез.

Мужики песок носили,

Сапогами снег месили,

Скрежетали сапогами

По камням, по острым граням

Сердца втоптанного в грязь

Вместе с листьями, цветами,

Вместе с тем что под ногами

Не давало мне упасть.

На вершине сопки синей

Над огромной котловиной,

Где когда-то вместе с сыном

Собирали мы грибы

Хоронили… нет, не сына,

Мою душу хоронили,

Лучше бы меня добили,

Чем живым втоптали в грязь..

Мне уже немало лет,

Сыну было вдвое меньше,

Он лежит с землею смешан

Я же, по уши заснежен,

В дрожь колючую одет,

Я живой, а сына нет…

Снег ложится на лицо,

Снег ложится и не тает,

Как же страшно быть отцом

Когда дети умирают.

Виноваты холода

Иль другая есть причина,

Почему лицо у сына

Не лицо, а глыба льда.

Забивают, опускают,

Камни падают на гроб.

Снег ложится и не тает,

Снег сбивается в сугроб.

А вокруг кресты да камни.

Не могу читать без слез:

Почему уходят парни

Кто ответит на вопрос?

Двадцать.

           Двадцать восемь.

                         Тридцать.

Тридцать три. Под шестьдесят

Почти нет… живые лица

На меня с камней глядят.

Потрясаю кулаками,

В горле крик как скол скалы.

Что вы делаете, хамы,

Вместо домен строя храмы

На погибель детворы!

В обескровленной России

Узаконен неспроста –

Крест, как символ тирании,

Как же править без креста?

Не распять того, кто смотрит

На зажравшуюся власть,

Будто жаждет ей по морде

Надавать и не пропасть.

Растолкать воров по тюрьмам,

Поощряя воровство,

Это очень даже мудро,

Благородно на все сто.

Осуждать убийц условным

Наказанием, прощать

Уголовников в законе,

Одним словом – поощрять.

Кто ворует – тот у власти,

Кто работает – не ест,

А над этим – символ счастья,

Или символ смерти – крест!

 

Спи, сынок, тебе, быть может,

Очень даже повезло,

На российском бездорожье

В бездну зла не занесло.

Та страна, в которой жили,

Приказала долго жить,

Мы оружие вложили

В ножны – быть или не быть?

И теперь на свалке века

Безголовые лежим –

Племя недочеловеков

В зверский втиснутых режим.

Спи, сынок, мне жизнь не в радость,

В мире нет страшнее ада,

Там где символами зла

Полыхают купола.