Строки записанные за четыре часа до получения известия о смерти сына Александра.
*** Бросаю все, поеду умирать. Зачем мне жить, когда до спазма в горле Терзает душу свежий ветер с моря, Прекрасна ночь, да не с кем коротать.
Земная жизнь – сплошная благодать, Вещают мне друзья по телефону. У них есть все – машины, виллы, жены… А я сегодня еду умирать.
Мне тошно в окружении людей, Любой ценой стремящихся к наживе, Свихнувшихся на боге, жадных, лживых… Такая жизнь… а, впрочем, им видней. Они весь мир готовы оболгать, Чтобы меня отправить умирать.
*** Сегодня я не тот, которым был вчера. Вчера я богом был, имея три крыла, Трех сыновей, красивых, умных сильных, Они меня несли во тьме земной пустыни И вдруг не стало третьего крыла. В кромешной тьме утратив третий глаз, Я налетел на жизнь, не дали мне упасть Несущие крыла, но все, что так искрилось, Звучало и цвело, внезапно превратилось В кромешную безжалостную грязь.
Я ненавижу жизнь, я презираю бога, Куда бы ни вела меня дорога Всевластного космического зла, Утратив силу третьего крыла, Я понял как страшна, жестока и убога Земная жизнь… Ну, что ж… еще немного И я забуду, что она была.
*** Оце вже не ти до мене, – Я приїхав до тебе, синку. П’ю за тебе й за себе Сльозоточиву горілку.
Ти, як ніколи раніше, Не звертаєш на мене уваги, Навіть коли я вірші Читаю, шалені від жаги. Вже тиждень ходжу з тобою, Любий мій синку, З похиленою головою З горем своїм в обнімку.
Не знаю якого біса Точаться слізьми очі, Куди це ти так задивився, Що батька узріти не хочеш?
Хто тебе там зацікавив, Любий мій синочку, Що навіть випити кави З батьком своїм не хочеш?
В серці моєму пекло Клекотить і стугонить. А в пеклі ота лелека Що впала колись долоні,
Принесла тебе, мій синку, На радість мені й на горе, Виточив я без упину Сльозову на ціле море
А ти… ти такий мовчазний, Карими очима Не зиркнув на мене ні разу, В чому ж ота за причина?
Якби мені знати – в чому, Я б не точив сльозову, А пішов би разом з тобою До вічного непокою… *** Хоронили человека Молодого человека Сильного, красивого Опустили в скальный склеп, Мужики песок носили От подножья сопки, спины Покрывал искристый иней, Или первый липкий снег. Над обрывом, на вершине Сопки, в яркой мешанине Бездны неба, бездны слез, Меж надгробий и берез. Мужики песок носили, Сапогами снег месили, Скрежетали сапогами По камням, по острым граням Сердца втоптанного в грязь Вместе с листьями, цветами, Вместе с тем что под ногами Не давало мне упасть. На вершине сопки синей Над огромной котловиной, Где когда-то вместе с сыном Собирали мы грибы Хоронили… нет, не сына, Мою душу хоронили, Лучше бы меня добили, Чем живым втоптали в грязь.. Мне уже немало лет, Сыну было вдвое меньше, Он лежит с землею смешан Я же, по уши заснежен, В дрожь колючую одет, Я живой, а сына нет… Снег ложится на лицо, Снег ложится и не тает, Как же страшно быть отцом Когда дети умирают. Виноваты холода Иль другая есть причина, Почему лицо у сына Не лицо, а глыба льда. Забивают, опускают, Камни падают на гроб. Снег ложится и не тает, Снег сбивается в сугроб. А вокруг кресты да камни. Не могу читать без слез: Почему уходят парни Кто ответит на вопрос? Двадцать. Двадцать восемь. Тридцать. Тридцать три. Под шестьдесят Почти нет… живые лица На меня с камней глядят. Потрясаю кулаками, В горле крик как скол скалы. Что вы делаете, хамы, Вместо домен строя храмы На погибель детворы! В обескровленной России Узаконен неспроста – Крест, как символ тирании, Как же править без креста? Не распять того, кто смотрит На зажравшуюся власть, Будто жаждет ей по морде Надавать и не пропасть. Растолкать воров по тюрьмам, Поощряя воровство, Это очень даже мудро, Благородно на все сто. Осуждать убийц условным Наказанием, прощать Уголовников в законе, Одним словом – поощрять. Кто ворует – тот у власти, Кто работает – не ест, А над этим – символ счастья, Или символ смерти – крест!
Спи, сынок, тебе, быть может, Очень даже повезло, На российском бездорожье В бездну зла не занесло. Та страна, в которой жили, Приказала долго жить, Мы оружие вложили В ножны – быть или не быть? И теперь на свалке века Безголовые лежим – Племя недочеловеков В зверский втиснутых режим. Спи, сынок, мне жизнь не в радость, В мире нет страшнее ада, Там где символами зла Полыхают купола.
|
№ 30, декабрь 2011 > Александр Лозиков >