Я чаще всего вспоминаю

Наши встречи после долгой разлуки...

Вижу, мама, тебя, как сейчас.

Знаю, что стоит только без стука,

Гремя чемоданом в тесном нашем,

Родном коридорчике,

Протиснуться в дом,

Как ты распахнёшь дверь кухни,

Всплеснёшь руками,

Охнешь, задохнёшься

И вдруг помолодеешь,

Словно затопит твои морщинки солнце...

Никогда,

ни у одного человека

Я не видал на лице столько счастья сразу!

А девичья твоя, живая, стройная фигурка

В нехитром тёмном платье

и клеёнчатом фартуке –

Это же воплощение материнской любви...

Я поставлю на пол чемодан,

Подхвачу тебя под руки,

Маленькую и невесомую,

А ты, натыкаясь на мой нос, глаза, уши,

Будешь целовать меня в исступлении

И вдруг заплачешь...

А потом, смеясь и вытирая слёзы,

Будешь жадно, неотрывно смотреть на меня,

Своего сына-бродягу,

Точно я чудо небесное

И вот-вот исчезнуть могу...

Мама, милая, прости, что остывали

Твои самые вкусные в мире борщи,

Когда я пропадал по целым дням из дому,

Не замечая твоей молчаливой ревности,

Прости!

Я не приезжал целый год,

Да и писем моих – раз, два и обчёлся.

Радиограммы по праздникам –

Поздравляю, желаю – вот и все вести.

А для тебя они были, я знаю, мама,

Дороже праздников.

Плавает в стакане чаинка,

умывается кошка –

И разглаживаются морщинки на лице твоём,

И плывёт по нему мечта,

И ты твердишь про себя:

Будет сегодня весточка от сына, будет!

И высматриваешь почтальона и ждёшь,

Как ждут моряки полоски на горизонте

После нескончаемо долгих недель в океане.

Ты седеешь и ждёшь, ждёшь.

И пробивается вокруг задумчивых глаз твоих

Паутинка новых морщин.

Прости меня, мама, прости!..

А когда привёл я невесту,

Ты так торопливо поцеловала нас в щёки

И отвернулась, прижав к лицу фартук.

Я обнял тебя, поднял лицо твоё под подбородок

И поцеловал поочерёдно мокрые глаза твои.

И, глядя в их прозрачную аквамариновую глубину,

Сказал: - Не глаза, мамуля, а Лигурийское море!

- Какое море? – спросила ты чуть слышно.

И я ответил: - Такое есть в Италии. Ты помнишь,

Прошлой осенью я поздравлял тебя с юбилеем?

Так вот радиограмму я слал тебе оттуда,

Мы были на подходе к Генуе. Вода там, мамочка,

Голубая-голубая и мокрая-премокрая.

Ты рассмеялась, не вытирая слёз.

Я взял в ладони голову твою,

Совсем серебряную на висках:

- Раз дождь и солнце, мама, – будет радуга.

Прости меня, родная, за все мои моря, прости!