Соседкин гонорар

                                                                                   

У неба в голове парилки, у меня от яблок оскомина на зубах, а соседка Глаша тюкает топориком по чуркам, не давая мне сосредоточиться на главном. Главное для меня - исчезновение кореша из сауны. Пока я бегал под дождем, пытаясь поймать молнию, Кешка исчез. А Глаша топориком тюк да тюк. Под навесом у нее туча мошки, но мошка ей до фени. Женщина готовит ароматные дровишки для Кешки, чтобы вышел он из сауны мягкий и пышный, а главное, вкусный, как запеченное в духовом шкафу яблоко. Она еще не знает, что Кешка исчез, и мне почему-то неловко наблюдать, как усердно старается женщина, хорошенько пропарить разреклами-рованного мной мужчину.

Кешка исчез голышом. Его портки и рубашка лежат в предбаннике, на лавке, а слегка ополоснутые в мыльной воде трусы болтаются на печной заслонке.

- Не может же Кешка сгореть, - рассуждал я, не зная, как буду оправдываться перед дачной дамой.

Выйди Кешка хоть на  минутку, она бы его увидела.

- Сосед, подбрось-ка дровишек в топку, - кричим мне Глаша. - А то чего доброго околеет наш гость прямо в моей парилке.

Я пробиваюсь сквозь сетку дождя, набираю охапку пахнущих плесенью дров. Соседка смотрит на меня, голого, с широко раскрытым ртом. Глаза ее как небесные прогалины, подернуты легкой дымчатой вуалью. Лицо в легких коричневых накрапах от августовских звездопадов. Стол под навесом накрыт тонкой зеленой клеенкой, в виде пленки, которая впитала в себя все цвета окружающего ее мира. Женщина смотрит на меня и, хватая ртом воздух, пытается что-то сказать, а я стою и жду пока она это "что-то" скажет. Стою, забыв, что мои трусы болтаются на печной заслонке, и что мужчина, стоящий без трусов в двух шагах от одинокой женщины, не может не произвести на нее впечатления.

Когда до меня дошло, что я голый, от вспыхнувшего на лице румянца стали обугливаться дрова, и я стремглав бросился в баню. Заталкивая в топку дровишки, я не заметил, как следом за мной в предбанник вошла Глаша. Я чуть не обжегся, когда она слегка провела пальцами по моему позвоночнику, от шеи до копчика.

- Вам сделать массаж? - спросила совершенно ей не свойственным голосом.

- Кому это нам? - вопросом на вопрос ответил я.

- Тебе и Кешке, - сказала женщина.

- Мне - пожалуйста, - согласился я, - а Кешка уснул на верхней полке, так что его и не видно. Видимо здорово намерзся на своих северах.

- Ну… ладно, - несколько разочарованно протянула женщина. - Можно и тебе.

Честно сказать мне настроение дачной хозяйки не понравилось. Что это еще за - "можно и тебе". Значит, для нее главное - Кешка. Кешка, которого она еще в глаза не видела. Я, понимаете ли, без спроса зашел в ее баню помыться. Думал, хозяйка ушла, а когда она объявилась, чтобы как-то оправдать свои поползновения по чужой территории, выдумал этого Кешку, который якобы слез с айсберга, чтобы попарить косточки в Хабаровске. Хозяйка вначале в пузырь полезла: "Пусть твоему Кешке жена косточки прожаривает!" Я когда я заметил, что Кешка не женат и приехал подыскать себе подходящую бабенку, она сразу сменила гнев на милость и принялась колоть дрова, на правах будущей жены несуществующего в природе Кешки.

Сауна была заполнена паром под завязку. Женщина знала толк в парилке, она насыщала пар различными ароматными травами, а поскольку влажность в сауне была высокая и женщина не хотела выйти из нее мокрой курицей, свои одежды она оставила в предбаннике. Кроме трусиков. И все что я видел, когда она вошла, была ее грудь, высокая, чистая с остро нацеленными в меня наконечниками. Я просто не мог не поцеловать эту прекрасную грудь. Я втянул острый сосок в рот, и женщина издала стон, от которого у меня тут же подкосились ноги.

- Только Кешке не говори, - шепнула она. - Если спросит, скажи - делала массаж и все, больше ничего…

Через полчаса сизокрылой голубкой выпорхнула она из парной. Выйдя в предбанник я увидел в окно, как носится она по двору, стаскивая с огорода на стол самые красивые и спелые плоды, а потом на нем появилась бутылочка с винцом и три… три стакана, три тарелки, три вилки…  Неужели она не догадалась, что в бане нет никакого Кешки, ведь от нашей с ней любви мог проснуться мертвый, а тут какой-то Кешка с айсберга.

Высунувшись в дверь, я позвал соседку, она пришла, и мы с ней с успехом повторили пройденное. На этот раз она была более спокойной и сидя у меня на коленях, шепнула:

- А нельзя ли как-нибудь спровадить этого твоего дружка, а? Мужчина, который храпит в бане битых три часа не мужчина, а осколок айсберга. Лучше я тебе, почетному холостяку, буду массаж делать.

- У тебя это здорово получается, - шепнул я, ловя губами мочку ее правого уха. - Может, пойдем, перекусим пока, а потом я его отправлю, а мы с тобой попаримся как следует. При постороннем мужчине у меня это дело как следует, не получается. Да и у тебя, как я заметил.

- И у меня не получается, - согласилась она. - опасно лаская пальцами некоторые детали моего сладко разомлевшего тела.

Мы пробились под навес сквозь частокол крупных дождевых капель, и хотя расстояние от баньки до стола с гулькин нос, тело женщины ощетинилось приятными бусинками озноба.

-Тебе к лицу подарок дождя, - сказал я, потершись щекой о шершавую спину женщины.

-Какой еще подарок? - она юркнула пальцами, куда не следует, и тихо пропела. - Лучший мой подарочек это ты…

-А как же Кешка? - чуть не ляпнул я, но женщина подала мне стакан с вином и, предлагая выпить на брудершафт, подставила губы для поцелуя. А, выпив, добавила:

-Мы соседи два года, столько времени потеряли… Если бы не этот твой Кешка…

Честно сказать, я сам недоумевал: два года бок о бок ковыряться в грядках и не заметить лучшего из представителей дачного мира. Правда, банька у соседки появилась совсем недавно, ее привезла и установила обслуживающая дачников фирма. Только тогда я задался вопросом: откуда такие деньги у медсестры самой затрапезной городской поликлиники? Несколько раз порывался напроситься в баньку, но так и не отважился. А тут, будто черт подтолкнул: Глаша - за калитку, а я в еще пыхтящую паром баньку. Но хитра чертовка. Догадалась видимо, куда меня  в последние дни потянуло, даже замка на баньку не повесила.

Мы еще закусывали, когда над калиткой моей дачи возникла голова незнакомого мне лысоватого мужчины.

-Слышь, хозяин, я зайду?

Соседка вцепилась мне рукою в локоть.

-Кешка, что ли?

-Ты титьки-то спрячь!

Поскользнувшись на мокрых суглинках, женщина завалилась плечом на грядку с помидорами. Я помог ей встать, проводил до бани, и, чуть было не послал лысого к чертовой бабушке. Но крупные капли дождя так звонко выплясывали на лопухах, что их пляска на лысине незнакомца вызвала во мне чувство жалости. Я пересек границу между дачными участками, и, опасливо держась на расстоянии от незнакомца, поинтересовался:

-Вам чего?

-Мне бы дождь переждать?

Под дождем в одних плавках я чувствовал себя не совсем уютно, а каково было мужчине в промокшей насквозь одежде.

-Заходи, чего уж, правда, в домике у меня ни электричества, ни печки, разве что…

И дернул меня бес за язык! Лысый сразу догадался, что я имел в виду.

-В баньку я не против, согреюсь, дровишек наколю…

-Я поговорю с соседкой, вас как звать-то?

-Вообще - Константином, но для удобства - Кешкой…

Я чуть не рухнул ягодицами в сияющую дождевыми каплями крапиву. Уходящая за сопки гроза, нахально сверкнула золотым зубом и хохотнула так, что у меня появилось желание выставить лысого за пределы частной собственности. Возможно, я так бы и сделал, если бы в это время, меня не окликнула, вынырнувшая из дверей баньки Глаша, в наброшенном на плечи халатике.

-Нашлась таки пропажа? - хохотнула, присаживаясь к столу. - Чего уж, приглашай к обеду своего Кешку…

Лысый был не просто удивлен, он даже оглянулся, ища пути к отступлению. Но налетевшая ливневая туча загнала нас обоих под крышу моего дачного домика.

- Не понял, что за Кешку вы потеряли? - просипел, прожигая меня глазами, незнакомец.

-Тебя, если ты недавно слез с айсберга и прибежал сюда пропарить свои косточки.

Он по-обезьяньи оттопырил губы.

-Не понял?

-А чего понимать-то, летние грозы не такие кренделя выписывают.

Я вышел из домика, с изумлением отметив, что дождь внезапно исчез.

-Ну, что, соседушка, нашелся наш Кешка. Будешь его парить, или как?

-Разве что за доллары, а еще лучше за евро, за рубли пусть сам себя пропаривает.

Незнакомец оскалился вроде улепетнувшей за сопки грозовой тучи.

-Сколько возьмешь за час, девица-красавица?

-Пятьсот евро за массаж и столько же за баню, - хохотнула Глаша, отхлебывая по глоточку вино из стакана.

Она была уверена, что Кешка таких денег отродясь не видел. И у меня впервые шевельнулось теплое чувство симпатии к соседке. Когда, достав из кармана пиджака бумажник, Кешка потряс в воздухе не знакомыми мне купюрами, в небе за дымными сопками хохотнула, блеснув вставными зубами, вечно иронизирующая, гроза. Глаза соседки были намертво прикованы к бумажнику незнакомца. Наливая Кешке вина, она откинула полу халата, обнажив по самое-самое свою недурно сформированную ногу.

-По северах, гляжу, не плохо платят, - хихикнула Глаша, протягивая Кешке руку со стаканом вина.

-И давно вы знакомы? - спросила, когда они выпили.

-Мы с ним незнакомы, - сухо сказал я.

-Ну что… пойдем в баньку? - Кешка отсчитал и протянул соседке десять диковинных бумажек, якобы по сотне евро. Подобную сотню я видел под стеклом на столе шефа, сработанную его личным программистом.

Моя ревность не допускала и мысли, что купюры настоящие.

-Подождите, это событие надо заснять на пленку, - воскликнул я, срываясь со скамьи в домик за фотоаппаратом. К моему удивлению Кешка с радостью согласился сфотографироваться, и даже распушил передаваемые Глаше ассигнации веером.

Уходя с Кешкою в баньку, соседка бросила на меня многозначительный взгляд. Возле самой двери она сбросила халатик, нагло дразня меня своей до пятнышка известной мне наготой. Я собрался восвояси, когда, приоткрыв дверь, она попросила меня нарубить дров и подбросить в затухающую печь. Минут пять я метался между желаньями "откликнуться" и "уйти", но нарубил-таки дров и заправил до веселого треска печь.

Две недели после этого я не появлялся на даче, хотя понимал какими эпитетами награждают меня изнывающие от солнца растения.  В фотоателье мне сделали три фотографии: улыбающаяся во весь рот соседка, еще не высохшая от дождя лысина незнакомца-Кешки и раскрытые в его пальцах веером десять сотенных евро. У меня и мысли не было, что не сегодня-завтра меня вызовут к следователю давать показания. Я просто не мог понять, как после захлебывающихся ласк и признаний в любви, соседка с такой легкостью согласилась париться с лысым Кешкой за какие-то вонючие евро.

Но она таки пришла ко мне домой. С коньяком, шоколадом, фруктами. Надув губки стояла на пороге, глядя мне в глаза, как ни в чем ни бывало:

-Возьми пакеты, тяжело ведь…

После коньяка и фруктов, увлекая меня в постель, сладко проворковала:

-Ты не бойся, я была в больнице, проверилась, Кешка твой не заразный и евро у него настоящие, половину гонорара я припасла на твою долю… Ты ведь мечтал о собственной баньке, хотя зачем она тебе? Кешку я отогрела и спровадила на севера. Пусть евро заколачивает… Это у него лучше получается… А мы с тобой...

-Гонорар пропивать будем, что ли?

-Ну, вроде того...